А. Кемпинский. "Меланхолия"

Это сопоставление меланхолии и старости подталкивает нас к известному наблюдению, что во время депрессии у детей (случающейся очень редко) они нередко высказывают суждения по своей зрелости не соответствующие их возрасту и рассуждают как взрослые. После того как проходит депрессия, исчезает и «патологическая интеллектуальная акселерация». К ним возвращается их детскость, и они ведут себя и думают соответственно своему возрасту.

Помимо медицинской, нозологической и типологической классификации меланхолии ее можно оценить так, как она виделась в описаниях различных эпох, и воспользоваться ее эстетической и философской классификацией. О больном, страдающем депрессией, кто-то из психиатров сказал, что это пессимист с иллюзиями. Не всегда бывает легко провести границу между бредом и сверхценными идеями, и хорошо известно, насколько творческая индивидуальность проявляется в содержании и теме произведений. С этой точки зрения следовало бы оценивать особенности религиозного и философского мировоззрения, например, стоиков, Шопенгауера и Кьеркегарда, следующих пессимистическому, сатурнальному ходу человеческой мысли (377, 655).

Коль скоро уже упоминалось о культах Диониса и Аполлона, то необходимо также упомянуть и о третьем направлении — сатурнальном: пути рефлексии, медитации, печали и страданий. Если допустить, что состояние депрессии является антитезой дионисийской радости имманентной человеку, то легко можно понять, почему содержание депрессивного психоза менее подвержено влиянию духа времени, чем, например, шизофренический бред, как об этом пишут А. Орелли, Г. Кранц, Г. Лаутер и др. (400, 433, 508), поскольку в депресии, как отмечал Б. Паулейков, проявляются архаичные страхи человека о душе, теле и основных жизненных потребностях в форме мании вины, ипохондрии и повышенной набожности (516).

См. работы: 19, 44, 94, 289, 380, 558, 613, 533, 714, 716.

«Эпидемии» депрессии

Массовые депрессивные реакции, связанные с драматическими социальными коллизиями, являющиеся следствием социальной индукции или моды, случаются в разных эпохах. Об эпидемиях самоубийств в Древней Греции упоминает Аэций (20, стр. 146). Были это скорее самоубийства ритуальные, связанные с культом Диониса, в котором радость соединялась с безудержной жаждой насилия и сексуальными эксцессами (см. сообщения Ливия о процессе в Риме против участников вакхических обрядов: «Вакханалия» в антологии В. Дрейкандта (217, стр. 1—12; см. также 527).

Уверенность в неотвратимости конца света с наступлением 1000 года, известная как хилиазм (от греческого chilici — тысячи), вызвала настоящий прилив пессимизма. Были оставлены все бренные дела, и все мысли были отданы покаянию и мыслям о спасении. Такое массовое состояние подавленности приходило также вместе с мором, военными поражениями и голодом. Впрочем, можно отметить также и противоположные реакции, когда множество людей искало забытье в пьянстве, разврате и даже в преступлениях и убийствах (502, 641). Социальная роль таких массовых явлений как самобичевание и движение «трясунов» заключалась в том, что чувство вины и страха осуждения передавались также и зрителям. Парадоксально, но фактом является то, что реакция в форме оргий на угрозу подобных катастроф напоминают довольно редкую форму маниакальной реакции на угнетающие переживания.

В эпоху Возрождения наблюдалась эпидемия тарантизма, которую Фердинанд Эпидор (1621 г.) относил к разновидности меланхолии, что свидетельствует о том, насколько разный смысл принимало это слово. Сигерист полагает, что тарантизм являлся реликтом оргиастичных дионисийских культов в Апулее.

Существуют также коллективные депрессии, связанные с климатом и тяжелыми условиями полярной ночи, так называемая арктическая депрессия и эпидемии самоубийств у эскимосов. Аналогично состоянием глубокой подавленности и массовыми самоубийствами реагировали некоторые первобытные племена на столкновение с цивилизацией белого человека, к которой они не могли приспособиться.

См. работы: 20, 94, 217, 289, 400, 433, 508, 516, 527, 558, 582, 714, 716.

Меланхолия в светской жизни средневековья

Меланхолическая поэзия берет свои истоки в древних элегиях, тоскующих об утраченном Золотом Веке (Вергилий, Гесиод). В средневековье, как пишет Хойзинг в «Осени средневековья» (стр. 51—52), меланхолия принимала одновременно три значения: понурое состояние, глубокая рефлексия и фантазия. Каждое значительное усилие разума оборачивалось «угрюмостью». Жан Фруассар, тогдашний летописец, рассказывая о ком-то, получившем важное известие, сообщает, что тот вначале погрузился в «меланхолию» и только тогда принял решение. В тогдашней придворной поэзии, особенно в позднем средневековье, в соответствии с распространенным пессимизмом и обостренным восприятием отрицательных сторон жизни и ее мерзостей в поэтическую традицию вводилось меланхолическое настроение (Хойзинг, стр. 363).

«Dame Merencolye» средневекового поэта А. Шартье бледна, худощава и оборвана. Точно так же в глазах многих людей могла выглядеть ведьма. Это был двойственный образ. Она была воплощением враждебной сатанинской прелести или истинным обличием нищеты Врага Добра. Средневековый психологический портрет женщины это «Беатриче в небесах среди звезд или колдунья и человеческий недруг» (483).

Само название книги «Молот ведьм» указывает, что он должен был ударить прежде всего по женщинам, и это не случайность, а следствие характерного для средних веков мизогинизма. Напрашивается вопрос, является ли пластическое воплощение меланхолии в женском образе выражением женского рода этого существительного? Ведьма — это та, которая «ведает», знает черную магию. А чернь принадлежит миру Сатурна. Отсюда выражение «faciès nigra propter теlancholiam» — «черное обличие меланхолии». «Melancholia I» Дюрера (380, стр. 290) передает, может быть, не только печаль, приходящую с мудростью и пессимизмом, как эта картина интерпретируется упомянутыми выше авторами. Она убрана в черное, так как обладает тайным знанием чернокнижников.

См. работы 217, 377, 380, 400, 433, 483, 502, 508, 516, 527, 655.

Расцвет Возрождения

Обзор событий

Возрождение принесло освобождение средневековому человеку, работавшему раньше как анонимное существо sub specie aeternitis, во славу Божью, вернуло ему индивидуальность, которая была утрачена с упадком античности. Не принесло оно, однако, изменений в судьбы психических больных. По-прежнему они заполняли опустевшие лепрозории, тюрьмы и продолжали оставаться объектом преследований со стороны инквизиции. Немногочисленные упоминания (306) позволяют предполагать, что достаточно обеспеченные больные могли рассчитывать как на помощь своих домашних, так и врачей и частных заведений, которые, впрочем, получили распространение в течение следующих двух веков (306). Доминиканцы Иоганн Шпренгер и Генрих Крамер с одобрения папы Инокентия VIII издали уже упоминавшуюся книгу «Молот ведьм» («Malleus maleficarum») в 1484 г. Яков VI король Швеции, особенно в своей «Демонологии в форме диалога» (1597), обрушивается на взгляды Реджинальда Скотта — предшественника Иоганна Вейера, вставшего на защиту колдуний. Появившиеся в Европе после падения Византии ученые византийцы знакомят европейцев с римским правом, поэзией, философией и греческой наукой (Г. Острогорский, стр. 455).

Взгляды прогрессивных врачей и мыслителей этого времени представляют из себя смесь почерпнутых от греков рационального эмпиризма, астрологии, магии и алхимии. Парацельс (1493—1541) является типичным представителем этой эпохи. Он революционно борется с узаконенными мертвыми канонами схоластического знания в университетах. Верит в значение опыта и приобретает его, путешествуя по всей Европе (при этом посещает также и Польшу?), но в то же время глубоко уверен в силе влияния небесных светил на человеческие судьбы. Занимается алхимией, а рекомендуемые им лечебные методы являются смесью магии и эмпиризма. В работе о болезнях, опустошающих разум («Von den Krankheiten die den Vernunft berauben»), он отрекается от классической триады: phrenitis, mania, melancholia. Парацельс относит меланхолию к разряду «истинного безумия» (Wahre Irrsinn), поскольку связывает ее с недостатком разума. Он не считает меланхолию порождением Сатаны, но демонологическую этиологию можно обнаружить в другой категории психических больных, названных obsessi. В трактате «De colerico hello, de melancolico passione, de sanguinea industria, de flegmatico sudore» приводится типологический анализ на примере воинственного мужа как холерика и сектанта, как меланхолика, пытающегося обрести в мученической смерти фальшивую святость (270, 514).

<<   [1] ... [83] [84] [85] [86] [87] [88] [89] [90] [91] [92] [93] [94] ...  [105]  >>